Как Наполеона свергли на полдня

Как Наполеона свергли на полдня

De_Malet_fusillé_en_1812

Париж, 1812 год. В лечебнице доктора Дюбюиссона, в Сент-Антуанском предместье, заперты неисправимые республиканцы и не раскаявшиеся шуаны. Среди них – генерал Клод-Франсуа де Мале, уроженец Доля во Франш-Конте.

Ему было семнадцать лет, когда он, старший сын кавалерийского капитана, вступил в роту «серых мушкетеров» (ездивших на серых в яблоках лошадях). Среднего роста (1,72 м), хорошо сложенный шатен с мрачным взглядом и орлиным носом, как и все, мечтал о военных подвигах, но мушкетёры были уже не те: последняя славная страница их истории была написана во время битвы при Фонтенуа в 1745 году. Да и Франция Людовика XVI уже не играла на международной арене той роли, как при его предшественниках. Декретом от 15 декабря 1775 года всю королевскую военную свиту распустили из соображений экономии. В 22 года Клод-Франсуа остался без места, с чином лейтенанта и четвертью прежнего жалованья. Он вернулся в Доль и страшно там скучал.

Его бывшие товарищи вели насыщенную жизнь. Лафайет сбежал воевать с англичанами в Америку, нарушив приказ короля и оснастив корабль на собственные деньги. Сегюр через ходатайство королевы получил командный пост в экспедиционном корпусе, который должен был десантироваться в Англии. Правда, десант не состоялся, зато в Америку отправился корпус Рошамбо, а другой корпус тщетно осаждал Гибралтар, пытаясь вернуть его испанцам. Мале же сидел без дела, и пока в Париже подписывали мирный договор – окончательное признание независимости США, и пока по всей Франции шли выборы делегатов на Генеральные штаты. Только в конце 1787 года с ним, уже 34-летним, произошло романтическое приключение. Семнадцатилетняя девушка Дениза де Балэ собиралась постричься в монахини, потому что родители отказали ей в разрешении выйти замуж за ее избранника. Мале присутствовал на религиозной церемонии в церкви Арбуа. Когда раздались возгласы: «Свободу бедняжке!», Мале переговорил с Денизой, попросил у ее родителей ее руки, и 9 января 1788 года они поженились. Вскоре у них родился сын Аристид, а потом событий сразу стало слишком много.

Мале пылко поддержал революцию, был избран командиром батальона Национальной гвардии в Доле, отказался от дворянской частицы «де», остриг волосы по якобинской моде и повсюду кричал о свободе; отец лишил его наследства. 14 июля 1790 года Мале участвовал в Париже в празднике Федерации как представитель Доля. Король Людовик XVI тоже был там, на Марсовом поле, и принес присягу Нации в присутствии депутатов от всех 83 департаментов.

Перед бывшим мушкетером открылись новые карьерные перспективы. По протекции былых сослуживцев братьев Ламетов, 1 августа 1791 года Мале был назначен адъютантом князя Гессен-Рейнфельса, ставшего генералом Карлом Гессеном. В декабре он служил под началом генерал-адъютанта Виктора де Брольи (Бройя) в Меце и Страсбурге, потом при генерале Евгении де Богарне. Но 21 января 1793-го голова короля скатилась на гильотине. По декрету Комитета общественного спасения, из армии вычистили всех бывших офицеров из королевской свиты, включая мушкетеров. Мале, временно назначенный 20 мая командиром бригады в Рейнской армии, 22 сентября был вынужден покинуть службу. Но вскоре вернулся и поступил капитаном в 50-й пехотный полк Рейнской армии. В полку оказалось слишком много офицеров, в 1795-м его расформировали. В марте 1797 года Мале стал начальником штаба 6-й дивизии, а в 1799-м, во время Итальянского похода Суворова, служил в Альпийской армии, и 13 августа генерал Шампионне временно назначил его бригадным генералом. Мале захватил три опорных пункта австрийцев, и 19 октября его официально произвели в бригадные генералы, а 9 ноября, то есть 18 брюмера, главнокомандующий Наполеон Бонапарт свергнул Директорию и стал первым консулом. Мале сразу его невзлюбил, хотя и продолжал сражаться в Швейцарии, заслужив похвалы Шампионне и Массена с упоминанием в их рапортах.

Мале командовал войсками в Жиронде, потом в Шаранте и везде вступал в конфликты с префектами этих департаментов, жаловавшихся министру Внутренних дел на его трудный характер и наглость. Наконец, в 1802 году он открыто высказывался против пожизненного консульства для Бонапарта, а потом – против установления Империи. Его выслали в Сабль-дОлонн, где он возглавил активную оппозицию Бонапарту и взял в привычку навещать ссыльных якобинцев на Олероне. Когда Наполеон провозгласил себя императором 18 мая 1804 года, Мале подал в отставку. Его пытались задобрить званием командора Ордена Почетного легиона (30 января 1805 г.) – он отправил императору крайне двусмысленные поздравления. Его отправили в Италию – в Неаполь, Павию и Рим, сделав в 1806 году военным губернатором Вечного города. Мале жил в палаццо Ринуччини. Снова начались конфликты с гражданской властью и послом Алькье, к тому же генерал оказался замешан в махинациях с игорными домами и незаконном изъятии захваченных каперами судов, однако простить ему не могли республиканской пропаганды, звучащей странно в устах аристократа. 18 мая 1807 года вице-король Италии Евгений де Богарне отстранил его от должности, заменив генералом Миоллисом, и отправил во Францию.

Мале с женой и сыном поселился в Париже на улице Святых Отцов, 75, получая пенсию. Он стал помешан на заговорах. Связался с противниками режима: профессором Лемаром, директором Атенея юношества, драматургом Демайо, бывшим членом Конвента Рикором, доктором Жендром, купцом Гарио, своим бывшим адъютантом Пуальпре, а также сблизился с тайными обществами филадельфов (руководителем этого движения масонского толка был полковник Жак Жозеф Уде, который в 1799 году командовал батальоном в корпусе генерала Шампионне, участвовал в Альпийском и Итальянском походах и был ранен под Сан-Бартоломео) и вступил в масонскую ложу Каролины на Востоке Парижа. Компанию ему составляли два генерала, разжалованных за различные преступления: Жозеф Гильом и Пьер-Жозеф Гийе.

Мале не хватало авантюризма. Ему нужно было всё тщательно продумать и подготовить, а время уходило – вместе с возможностями. Что в итоге? Блестящей военной карьеры не сделал, политической тоже (дважды не смог избраться депутатом от департамента Юра). Ему уже 54 года, за молодыми не угнаться. Но он не отчаивался.

В марте 1808 года Мале установил пушки близ винной лавки у ворот Шайо, чтобы открыть из них огонь по императору. Наполеон, однако, благополучно уехал в Байонну в Пиренеях, где пробыл с апреля по июль. Возможно, он даже не подозревал о покушении, однако, по представлению Кларка, подписал 31 мая 1808 года приказ об отставке Мале. В это время заговорщики собирались развесить в Париже 12000 плакатов с объявлением о том, что Сенат низложил Наполеона и будет создано новое правительство, в которое войдут генералы Мале и Моро. (Последний был изгнан из Франции за участие в заговоре Пишегрю и проживал в Америке.) Один из заговорщиков выдал Мале, который был арестован 8 июня вместе с Гильомом еще 55 людьми, но министр полиции Фуше не стал делать из мухи слона. В его ведомстве со смехом говорили, что префект полиции Парижа мечтает раскрыть в одиночку крупный заговор и каждый день молит об этом Бога. «Дело Мале» сочли плодом его фантазии. Вместо смертного приговора генерала заключили в тюрьму Лафорс. Там он тотчас затеял другой заговор (император тогда был в Шёнбрунне), но в июне 1809 года тюремный стукач выдал Мале полиции. Его перевели в тюрьму Святой Пелагии – бывшее узилище для проституток, ставшее при революции тюрьмой для всех маргиналов: сначала роялистов, а потом республиканцев. Все его просьбы об освобождении остались без ответа, тогда он, ссылаясь на плохое состояние здоровья, попросил 18 августа перевести его в лечебницу доктора Дюбюиссона, секретаря Общества физических наук. Эту просьбу удовлетворили в январе 1810 года. Мале перебрался в дом на улице Сент-Антуанского предместья у Тронной заставы, на углу улочки Сен-Дени-Сент-Антуан. Ему дали комнату на первом этаже с окном в сад – просто восторг. Лечебница Дюбюиссона была «Эдемом для политических заключенных», где верность королю или республике «выражалась в фаршированных пулярках, паштете из гусиной печенки и корзинках шато-марго». На содержание Мале выделяли 150 франков в месяц, не считая вина и дров.

В том же заведении сидел Жан-Батист Лафон – мнимый аббат, участвовавший в распространении буллы папы Пия VII об отлучении от Церкви «грабителей наследия Святого Петра, узурпаторов, грешников, советчиков и исполнителей», которые повторно захватили Рим 2 февраля 1808 года, аннексировали Папскую область, а самого папу держали в заключении в Савоне. Лафона арестовали в 1809 году в Бордо, а позже перевели в Париж к Дюбюиссону. Он был на 12 лет моложе Мале; именно у него родилась идея нового переворота. Наполеон сейчас в России, за тридевять земель, что там творится – доподлинно неизвестно. Гонцу требуется две недели, чтобы доставить депешу в Париж. Мале должен надеть генеральский мундир, привлечь на свою сторону несколько батальонов и обнародовать подложный сенатусконсульт о смерти императора в чужих краях и о формировании временного правительства.

В ночь с 22-го на 23 октября 1812 года, в 11 часов вечера, Мале выбрался через окно в сад и перелез через забор; в кармане у него было 12 франков; его сопровождал Лафон, состряпавший фальшивый сенатусконсульт. Они отправились к аббату де Кахамано – испанскому монаху, жившему в какой-то трущобе в проезде Сен-Пьер; там Мале и облачился в генеральский мундир, принесённый его женой. Капрал Национальной гвардии Огюст Рато, которому Мале давно обещал повышение, нарядился генеральским адъютантом в звании капитана; бакалавр-правовед Александр Андре Бутрё повязал трехцветный шарф, чтобы выдать себя за комиссара полиции. Для заговорщиков уже приготовили трех оседланных коней и оружие. Кахамано был уверен, что они собираются похитить испанского короля Фердинанда VII, отрекшегося под давлением Наполеона и находившегося под стражей в замке Валансе, хотя народ всё еще считал его своим законным монархом, отказываясь повиноваться Жозефу Бонапарту.

В темноте, под проливным дождем, три заговорщика отправились на улицу Попенкур, где находились казармы 10-й когорты Национальной гвардии под командованием полковника Сулье. В три часа ночи Рато постучал в ворота; часовой вызвал дежурного офицера; Мале назвался генералом Ламоттом и приказал немедленно известить полковника о его приходе. Сулье был болен и спал; его разбудили; он сидел на постели, ошарашенно глядя на генерала с адъютантом и комиссара полиции.

– Я вижу, что вас не известили, – сказал ему «Ламотт». – Император скончался; Сенат провозгласил Республику. У меня к вам приказ от генерала Мале; я должен проследить за его исполнением.

Бутрё зачитал фальшивый приказ, в котором значилось следующее:

«От дивизионного генерала, главнокомандующего вооруженными силами Парижа и войск первого дивизиона, полковнику Сулье, командиру десятой когорты. Штаб на Вандомской площади, 23 октября 1812 года, 1 час ночи.

Господин полковник!

Я приказал генералу Ламотту явиться в Вашу казарму с комиссаром полиции, чтобы зачитать когорте, находящейся под Вашим командованием, постановление Сената, возвещающее о кончине императора и уничтожении имперского правления. Сей генерал также ознакомит Вас с приказом по дивизии, из которого вы узнаете, что Вас произвели в бригадные генералы, и ознакомит Вас с Вашими новыми обязанностями.

Со всевозможной поспешностью поставьте когорту под ружье без всякого шума. Для надежности запретите извещать офицеров, проживающих вне казармы. Ротами без офицеров будут командовать старшие сержанты. На рассвете отправьте явившихся офицеров на Гревскую площадь дожидаться рот, которые должны собраться там, исполнив приказы, отданные генералом Ламоттом, которому Вам надлежит помогать всею Вашею властью.

По исполнении приказов Вам надлежит явиться на Гревскую площадь и принять на себя командование.»

Далее перечислялись войска, которые полковник должен был отправить в разные места для охраны всех подходов к Ратуше. Особый отряд предстояло посадить на колокольне Св. Иоанна, чтобы ударить в набат в случае необходимости. После этого Сулье приказывали отвезти пакет префекту Парижа в Ратушу и подготовить зал для заседания временного правительства; штаб Мале явится туда к восьми утра.

В постскриптуме значилось: «Генерал Ламотт вручит вам ордер на сто тысяч франков для выплаты повышенного жалованья солдатам и двойного жалованья офицерам. Примите также меры для снабжения Ваших войск, которые вернуться в казарму лишь тогда, когда Парижская национальная гвардия сможет заступить на службу.»

Сулье поспешно оделся и вместе с «Ламоттом» спустился во двор, где майор Пикерель уже построил войска. Весть о смерти Бонапарта и восстановлении Республики была воспринята с воодушевлением. «Ламотт» пообещал от имени временного правительства повышение в чинах, премии и отпуска, закончив свою речь возгласом «Да здравствует нация!», который был подхвачен и многократно повторен. Все приказы генерала выполняли быстро и охотно.

Мале-Ламотт поделил 1200 солдат на четыре отряда, возглавил первый из них и отправился к тюрьме Лафорс. Встретив по дороге патруль драгун, он отправил их с донесениями; заставы перекрыли; сто гренадер взяли под охрану Люксембургский дворец – резиденцию Сената; полковник Рабб, командовавший парижской гвардией, поставил свой полк под ружье, зачитал ему «сенатусконсульт» и предоставил себя в распоряжение Временного правительства; ему приказали занять Казначейство.

Явившись к тюрьме Лафорс, Мале потребовал у смотрителя немедленно освободить республиканских генералов Виктора Клода Александа Фанно де Лагори и Максимильена Жозефа Гидаля, а также корсиканца Боккечампи, арестованного за шпионаж. Гидаль явился с вещами: он должен был предстать перед военным трибуналом в Марселе и думал, что за ним пришли, чтобы отвезти его туда. А Лагори, которого должны были депортировать на Антильские острова, как раз не торопился и одевался не спеша. Вид Мале в генеральском мундире вызвал у него легкий шок.

– Император скончался; ты свободен и назначен министром полиции: ступай в своё ведомство и привези мне Савари живым или мертвым, – объявил ему Мале.

Он обнял обоих генералов, пожал руку Боккечампи и отдал всем приказы, назначив встречу в Ратуше в девять часов.

Боккечампи и Бутрё захватили префектуру полиции без всякого сопротивления. Префект Паскье и начальник службы безопасности Демаре отправились в Лафорс; Боччекампи занял их место, а Бутрё арестовал всех агентов, изъял все бумаги и выставил наружное охранение. Тем временем солдаты высадили прикладами двери министерства Полиции. Министра Савари подняли с постели, он метался среди военных в ночной рубашке. Один офицер чуть не проткнул его шпагой, но Лагори ему помешал, шепнув ободряюще бывшему товарищу по Рейнской армии: «Не бойся, ты в надежных руках». Савари кое-как оделся, его посадили в кабриолет и повезли в Лафорс. Министр попытался сбежать: выпрыгнул из экипажа, упал на мостовую, сильно ударившись… В этот час на набережной близ Дворца правосудия было уже полно народу; министра схватили и водворили в кабриолет. В тюрьме Савари сказал смотрителю: «Друг мой, я не знаю, что происходит. Это странно, немыслимо. Бог знает, что из этого выйдет!.. Посади меня в одиночку, дай запас еды и выбрось ключ в колодец.»

В восемь часов полковник Сулье, как приказано, занял Ратушу. Теперь в руках заговорщиков были все ключевые посты, банк и Казначейство. Мале избавлялся от высших начальников, не трогая рядовых, и масса простых служащих, которая всегда идёт за тем, кто сильнее, повиновалась ему беспрекословно. Беда в том, что успех всего предприятия зависел только от него: соучастники решили, что он обо всём позаботится, а им уже можно расслабиться.

Провозившись с Савари, Гидаль слишком поздно приехал в Военное министерство и не успел захватить министра. А Лагори, приняв рапорты от своих новых подчиненных, заказал себе парадный мундир и принялся рассылать приглашения на торжества. Однако почивать на лаврах было ещё рано. Мале отправился к коменданту Парижа генералу Юлену на Вандомскую площадь.

– Император скончался; сенат отменил имперское правление. На меня возложено тягостное поручение: вы низложены, арестованы, я назначен вместо вас; отдайте мне вашу шпагу.

Юлен был ошарашен, как и все, однако не утратил способности соображать.

– Позвольте взглянуть на ваш приказ, генерал, – сказал он Мале.

– Извольте; пройдемте в ваш кабинет.

Он первым вошел в двери, закрыл их за собой, и когда Юлен протянул руку за приказом, сломал ему челюсть, ударив пистолетом.

После этого Мале явился в главный штаб, где полковник Дусе читал переданные ему с ординарцем бумаги: приказ арестовать заместителя коменданта Лаборда. В это самое время Лаборд с двадцатью пятью жандармами проник в здание по потайной лестнице.

– Я же приказал вам отправляться на гауптвахту! Что вы здесь делаете? – грозно вопросил Дусе Лаборда.

– Генерал, там повсюду войска, не пройти, – ответил Лаборд и подмигнул.

Мале всё понял, выхватил пистолеты, но Дусе и Лаборд уже набросились на него, крича: «На помощь!» Прибежали жандармы с потайной лестницы; Мале повалили на пол, связали и заткнули кляпом рот. Рато явился слишком поздно и уже не мог ему помочь; его тоже связали.

Без четверти десять Лаборд и Дусе вывели на балкон Мале и Рато и объявили войскам:

– Император не умер! Ваш отец здравствует! Это обманщики!

Если бы сообщники Мале подоспели ему на помощь, всё ещё можно было бы исправить: энергичный и уверенный в себе человек увлек бы за собой солдат, поверивших в республику. Но Лагори строчил письма тайным обществам на востоке и юге Франции, отправляя их с вестовыми, а Гидаль и вовсе пировал с друзьями. Их тоже арестовали и отвезли в Лафорс, куда доставили также Мале и его жену Денизу. Савари, Паскье и Демаре освободили и восстановили в должности.

К полудню попытка государственного переворота была предотвращена, однако префект полиции Паскье не смог вернуться в свой кабинет: солдаты, охранявшие вход в префектуру, прогнали его прикладами, он был вынужден укрыться у аптекаря Силлана, давшего ему успокоительное. Увидав, что Савари везут обратно во Дворец правосудия, толпа решила воздать ему по заслугам сама, а то ведь еще оправдают! Ишь, какие порядки завел – за всеми следят, всюду подглядывают, того не скажи, этого не подумай! Всех слуг заставил регистрироваться в полиции, чтобы сделать из них шпионов! А на господ префекты заводили «дела» с указанием политических воззрений, размера состояния и родственных связей, чтоб были у него на крючке. Переписали всех девиц из богатых и знатных семей, чтобы выдать их потом замуж за гвардейских офицеров и верных слуг Наполеона, – этакий рекрутский набор среди невест! За дезертирами полицейские ищейки гонялись, как свора гончих за зайцами в поле, а кому охота идти в армию и воевать неизвестно за что, чтобы погибнуть где-нибудь в Испании или в России, да еще какой-нибудь лютой смертью? Газет осталось всего четыре, и в них печатают одно и то же бравурное вранье, все остальные позакрывали. В театрах снимают с репертуара самые невинные пьесы; корнелевского «Сида» нельзя играть, потому что там побеждают испанцы. Хочешь жить припеваючи – пой дифирамбы императору и прославляй его победы, а не то сразу станешь подозрительным! Так вот же тебе, получай, получай!.. Когда Лаборд явился пресечь беспорядки, нацгвардейцы схватили и его и поволокли в штаб, думая, что Мале еще там…

Простые парижане, похоже, вообще ничего не поняли. На следующий день они узнали из газет, что «разбойники, сбежавшие из тюрьмы, попытались подменить законную власть анархией.» В трактирах и на бульварах со смехом передавали друг другу рассказы о том, как генерал Гюлен слопал пулю, с министра полиции в ночной рубашке «сбили форс», и только его жена показала себя во всей красе.

Заговорщики предстали перед военным судом 27 октября. Лагори заявил судьям: «Я видел 18 брюмера революцию, произошедшую точно так же, и потому ошибся.» Мале взял всю ответственность на себя. Когда председатель потребовал назвать имена его сообщников, Мале ему ответил: «Вся Франция и вы сами, господин председатель, если бы мне удалось.» На следующий день Мале, Лагори, Гидаля, Сулье и ещё восемь человек приговорили к смерти. Полковнику Жан-Франсуа Раббу, тоже обманутому Мале, казни удалось избежать: в совете министров кто-то вспомнил, что Рабб входил в состав трибунала, осудившего герцога Энгиенского. Капралу Рато в последний момент заменили смертный приговор условным.

30 октября осужденных отвезли в фиакрах к заставе Гренель и в четыре часа дня расстреляли.

Лаборд, сидевший верхом, зачитал приговор. Гидаль выслушал его с непокрытой головой, потом снова надел свой кивер. Барабанная дробь. Глаз никому не завязывали.

Позвольте мне командовать расстрелом! – донесся голос из шеренги смертников.

Лаборд сделал отрицательный жест рукой и поднял обнаженную саблю. Вторая барабанная дробь. Гидаль снова снял кивер и зашвырнул себе за спину.

– Стреляйте сюда, – сказал Лагори, потыкав пальцем себе в грудь напротив сердца.

Залп! Несколько человек упали, Мале, Гидаль и Лагори остались стоять. Бок, однако, ожгло; Мале потрогал его рукой, ощутив горячее и липкое. Залп! На ногах был только Гидаль. Залп! Наконец-то упал и он.

– Да здравствует император! – выкрикнул одинокий голос.

«Твой император смертельно ранен, как и я», — прошептал Мале.

Наполеон узнал о попытке переворота 6 ноября, находясь в деревне Михайловка под Смоленском, и испытал сильное потрясение.

Бутрё и Кахамано арестовали позже и тоже судили военным судом; первого приговорили к смерти и казнили 30 января 1813 года, а второго оправдали. Денизу Мале выпустили из тюрьмы 24 сентября 1813 года, она уехала в Дуэ. Что касается Лафона, затеявшего всю эту историю, ему удалось скрыться от преследований; он уехал в родную Дордонь, пережил там оба отречения императора, получил орден Почетного легиона из рук Людовика XVIII, в 1826 году наконец-то был рукоположен в священники и десять лет спустя скончался в доме на улице Шарантон, рядом с заведением Дюбюиссона.

General_Claude-Francois_de_Malet

Добавить комментарий