Весной 1839 года в салоне художника Биара на Вандомской площади, дом 8, собрался парижский бомонд.

Сорокаоднолетний Франсуа-Огюст Биар считал себя самоучкой, хотя посещал художественную школу в своем родном Лионе. Просто на него гораздо большее влияние оказали живописцы немецкой и голландской школы, а еще он обладал приметливым глазом и разносторонними интересами. В 1818 году (в 19 лет) он представил на городском Салоне свою первую жанровую картину – «Дети, заблудившиеся в лесу», с которой сделали гравюру, – и отправился колесить по Европе: объехал всю Италию, греческие острова. В Париже он выставился в первый раз в 1824 году: критики его похвалили, коллеги обругали. Новые долгие путешествия: Мальта, Кипр, Сирия, Египет. Биар писал пейзажи, портреты, жанровые и исторические картины, брался за религиозные сюжеты и рисовал юмористические сценки. В 1833 году он создал полотно «Работорговля», затронув острый политический вопрос. Тогда же в Дуэ и Аррасе отметили серебряными медалями его картины «Современные ведьмы», «Ограбление кюре и его служанки во время процессии в Сьерра Морене» и «»Концерт египетских феллахов в окрестностях Александрии», а два года спустя все обсуждали его картину «Лечебница для умалишенных женщин в Лионе». Новый король Луи-Филипп, возведенный на трон революцией 1830 года, благоволил Биару, который сделался придворным портретистом. Мериме им восхищался, но вот Теофиль Готье утверждал в 1837 году, что Биар «никогда не поднимется выше посредственности», а Шопен (сосед по Вандомской площади) к тому же считал его страшно некрасивым (с чем, впрочем, можно поспорить: судя по портретам, он был слегка похож на Тургенева или на Глинку).

Внешность в мужчине не главное. Гостей Биара встречала миловидная 19-летняя девушка, которую он всем представлял как свою жену, – Леони д’Оне. На самом деле они не были женаты; она всего год как выпустилась из монастыря, где получила неплохое образование: музыка, рисование, литература, английский. О своей семье она предпочитала не рассказывать (отец умер еще до ее рождения, мать повторно вышла замуж). Но не всё ли равно? Людям нравилось бывать у Биаров, а остальное неважно.

Один из гостей, ботаник Поль Гемар, совершивший экспедицию в Исландию и Северную Европу за счет казны, объявил, что король намерен организовать второе путешествие – на сей раз на остров Свальбард (Шпицберген), практически к северному полюсу. И попросил Леони уговорить ее мужа присоединиться к экспедиции (фотографии тогда не существовало, и в научные экспедиции брали художников). Леони согласилась, но при одном условии: она поедет вместе с мужем. До самого конца. Её пытались отговорить, но она упорно стояла на своём. В тот же вечер всё было решено.

Путешествие началось в июне: из Гавра прибыли морем в Голландию, посетили Роттердам, Гаагу и Амстердам, где, разумеется, осмотрели картинные галереи. Бриар показывал Леони картины Рембрандта, Тициана, Тинторетто и Корреджо, а она внимательно слушала и запоминала его пояснения. Потом через Гамбург приехали в Копенгаген, где Леони посчастливилось побеседовать со знаменитым скульптором Альбертом Торвальдсеном, которому тогда было уже 70 лет. Оттуда прибыли в Швецию, пересекли в карете Норвегию, ночуя на почтовых станциях. Еда была незнакомой и слишком острой, из напитков на столе стояла только водка, так что девушке приходилось нелегко. На дороге из Осло в Тронхейм кучер не смог удержать лошадей на узкой дороге, карета съехала в канаву, дважды перевернулась, потом зацепилась колесом за чахлые елочки и остановилась. Пассажиры отделались синяками и легким испугом. В Тронхейме они сели на пароход до Хаммерфеста, а там перешли на борт корвета «Решерш» (Поиск), отправлявшегося на Шпицберген.

– Вот еще выдумали – взять с собой бабу! – сказал один матрос другому. – Такие переходы не для баб!

– Да разве это баба? – ответил ему рулевой слегка презрительным тоном. – Бледная, маленькая, тощая, ножки как сухари на палочках, а руки – весла не подымет; я б такую через колено переломил да в карман положил. Была бы еще баба из наших мест, тогда понятно! У нас в Бретани есть такие, что запросто могут и парус поднять, и баркой править; наши бабы не уступят мужику. А эта парижаночка мерзлявая, как сенегальский попугай; помрет, как только морозы вдарят, это я тебе точно говорю.

Однако Леони выжила. Капитан любезно уступил ей свою каюту, превратив ее в уютное гнездышко: постелил на пол оленьи шкуры, завесил окно, а на кровать положил пуховую перину. Но одеваться парижаночке пришлось по-мужски, и отнюдь не по столичной моде: матросские штаны и блуза из сукна, красный шерстяной шарф и черный кожаный пояс, сапоги с войлочным чулком и морская фуражка; под низ – фланелевое белье в несколько слоев, поверх всего – куртка с капюшоном. Длинные волосы пришлось обрезать: их невозможно было расчесать и они сбивались в колтун. Вместе с экспедицией отважная девушка объехала Шпицберген, ночуя у «дикарей», в палатках или в санях.

Нордкап, самая северная точка Европы, произвел на нее сильное впечатление: это была словно гранитная крепость, оборонявшая Европу от яростного океана. Впрочем, тогда еще не наступила зима, и вместо бушующих волн и нагромождения торосов перед путниками расстилалась ровная зеленая гладь с белым кружевом бурунов возле скал. Они продолжили путь. При виде северных снегов, переливавшихся под солнцем, подобно бриллиантам, Леони испытала смесь ужаса и восторга. Не обошлось и без приключений вроде сражения с белыми медведями. Вернувшись в Хаммерфест, отправились верхом через болота Лапландии до реки Алтаэльв. Там путешественница решила помыться, и местные женщины разбежались, когда она стала раздеваться, – думали, что это мужчина. Сплавились на финских лодках по бурным, порожистым рекам до Торнио и Хапаранды, снова сели в карету и вдоль берега приехали в Стокгольм.

Наряды, которые Леони, считавшая себя эталоном парижской элегантности, захватила с собой, не пережили этого пути. Не доезжая столицы, в Сундсвалле, она надела свое единственное бархатное платье. Раньше оно было красивым, но с тех пор его неоднократно приходилось латать. Шляпа пропала, а три уцелевшие перчатки оказались на одну руку. Пришлось выкручиваться: Леони покрыла голову старой вуалью из черных кружев, а руку спрятала под шаль, которая меньше всего пострадала от «купаний» в Лапландии. Она решила выдать себя за испанку, чтобы этим объяснить свою «мантилью», но в Швеции испанка была экзотическим существом: все сбежались на нее посмотреть. Объяснить, почему она блондинка, тогда как в книгах пишут, что испанки все брюнетки, не удалось, и «авантюристы» поскорее погрузились на пароход, идущий в Германию. В Берлине и Потсдаме супругов водил по музеям знаменитый путешественник Александр фон Гумбольдт, бывший на тридцать лет старше Биара. В начале 1840 года они вернулись в Париж.

Хорошая проверка чувств. 25 июля 1840 года Леони и Франсуа-Огюст обвенчались, а в ноябре родилась Мари-Генриетта.

Биар оправдал ожидания. Несколько небольших картин он написал еще во время путешествия: «Сражение с белыми медведями», «Лагерь в Лапландии», «Пастор Лестадий просвещает лапландцев» (сегодня они хранятся в норвежских музеях), – а затем еще создал четыре «северных» панно для Национального музея естественной истории в Париже. 11 сентября 1840 года вышел новый номер сатирического журнала «Шаривари» с карикатурой на Биара, которую нарисовал Бенжамин Рубо, сопроводив ее шутливым, но довольно благожелательным стишком: там говорилось, что Биару «позирует весь мир». Критика же разбранила его картины за «однообразие» и «утрированные эффекты», хотя Биар никогда не писал пейзажей ради пейзажей, в них обязательно присутствует история. Так, на переднем плане одного из самых знаменитых его полотен – «Магдалена Бей, вид с полуострова Северный Шпицберген с северным сиянием» – изображены замерзшие люди… Трагедия.

Между тем мадам Биар мгновенно превратилась в знаменитость: первая женщина, побывавшая за полярным кругом! Портрет Леони, написанный ее мужем, купили для Версаля. Ее наперебой старались залучить в салоны, на вечера, чтобы услышать ее рассказ, подивиться на меха, привезенные из Хаммерфеста, и на ездовую собачку, купленную в Муонио. На одном из таких вечеров она познакомилась с Виктором Гюго – на три года моложе ее мужа, признанным вождем французских романтиков, автором нашумевшей пьесы «Кромвель» и отцом четырех детей. Вскоре после их знакомства он будет избран во Французскую академию. Жена Гюго Адель уже десять лет изменяла ему с Сент-Бёвом, а сам писатель открыто жил с актрисой Жюльеттой Друэ, но одна мимолетная встреча всё изменила. «Мне было тридцать девять лет, когда я увидел эту женщину, – напишет позже Гюго о Леони. – Из ее темных глаз полыхнуло пламя. И я полюбил ее.» Эта связь помогла ему пережить недавнюю смерть любимой дочери Леопольдины, по которой он сильно горевал.

Их отношения пока что были чисто платоническими, однако Биар жутко ревновал, и Леони не выдержала: едва оправившись после новых родов (в 1844 году на свет появился сын Жорж), она уехала с Вандомской площади и потребовала раздела имущества. Только тогда ее роман с Гюго начался по-настоящему. 3 мая 1845 года он подарил Леони экземпляр своей книги «Рейн», снабдив его посвящением в стихах, в котором говорилось, что первая часть ее имени – от слова «лев», а вторая – от слова «гармония».

Они встречались украдкой, таясь от Биара, который шпионил за своей женой: если ему удастся доказать, что у нее есть любовник, ему не придется платить алименты. В начале июля 1845 года обманутый муж ворвался вместе с комиссаром полиции в меблированные комнаты в проезде Сен-Рок; факт адюльтера запротоколировали. Вот только вышла небольшая накладка: Бриар был уверен, что его жена крутит роман с каким-то театральным актёром, и никак не ожидал увидеть перед собой живого классика французской литературы. Полицейский попал в еще более неловкое положение: Гюго предъявил ему документ, подтверждающий, что он является пэром Франции, а потому обладает парламентской неприкосновенностью. Пришлось его отпустить, и республиканская газета «Насьональ», сообщавшая о скандальном происшествии в номере от 10 июля, была этим возмущена.

Гюго хотел замять эту историю, чтобы она не дошла до ушей не менее ревнивой Жюльетты Друэ. Фортюне Гамелен (авантюристка времен Империи и Реставрации, превратившаяся в хозяйку салона и «новую госпожу Севинье») уговорила Бриара отозвать свою жалобу из Суда пэров, и суд над Гюго из-за супружеской измены не состоялся. А вот Леони заключили в Сен-Лазар – тюрьму для «падших женщин», судили за прелюбодеяние, лишили опеки над детьми (которая перешла к Бриару) и, конечно же, оставили без средств к существованию после развода. Поддержку ей оказала та же самая Фортюне Гамелен и герцогиня Орлеанская, попросившая мужа заказать Бриару несколько картин в обмен на смягчение участи Леони д’Оне: из тюрьмы, где она провела два месяца, ее перевели в монастырь августинок, откуда она вышла только через полгода, в декабре.

Гюго с головой ушел в политику: произносил речи о воссоединении Польши, о возвращении изгнанников, в том числе Жерома Бонапарта. После февральской революции 1848 года, сбросившей с трона Луи-Филиппа и установившей Вторую Республику, Гюго стал депутатом Учредительного собрания от консерваторов; в июне он командовал войсками, подавлявшими восстание рабочих (позже он осудит эти кровавые репрессии); в августе основал газету «Эвенман» и излагал там свое разочарование новыми властями, которые «сначала приняли анархию за свободу, а теперь принимают свободу за анархию»; поддержал кандидатуру Луи-Наполеона Бонапарта, который был избран в декабре президентом Французской Республики, а через год порвал с ним и своими бывшими соратниками. После переворота 2 декабря 1851 года Гюго участвовал в движении сопротивления Бонапарту, который вскоре провозгласит себя императором Наполеоном III. Ему грозил арест. Жюльетта Друэ свела его с типографским рабочим Ланвеном, который отдал писателю свой паспорт, а затем спрятала у своих друзей. 11 декабря Гюго уехал в Брюссель под именем Жака Ланвена, а оттуда в Джерси. Там он напишет свой знаменитый памфлет «Наполеон Маленький».

А Леони д’Оне поселилась у тетушки и начала новую трудовую жизнь: писала статьи о моде для нескольких журналов, потом переключилась на фельетоны, сборник которых вышел в издательстве «Ашетт» благодаря покровительству Адель Гюго: Леони давала ей советы в области моды и домашнего декора. В 1852 году Адель ввела Леони в литературный кружок, сложившийся вокруг журнала «Ревю де Пари», где печатались Готье, Ламартин, Банвиль, Нерваль, Бодлер и Жорж Санд. В августовском номере был опубликован отрывок из «Путешествия женщины к северному полюсу, в Швецию и Норвегию» за подписью «Мадам Биар (Луиза д’Оне)». Имя Биара было нужно для привлечения внимания, а «Луиза» было вторым именем Леони, данным ей при крещении. Два года спустя «Путешествие женщины на Шпицберген» вышло отдельной книгой, уже под именем Леони д’Оне, и имело огромный успех: в последующие тридцать лет его переиздавали семь раз. Прекрасное чувство стиля, легкость изложения, отсылки к произведениям классиков и современников заставили кое-кого из критиков предположить, что на самом деле автором «Путешествия» был Виктор Гюго, но это не так. Леони написала его сама, основываясь на своих дневниковых записях. Книга составлена в виде девяти писем Леони к своему младшему брату Леону де Буане, но во время ее поездки ему было всего 12 лет, так что, скорее всего, это просто литературный прием. Вряд ли мальчика могла заинтересовать дамская мода в Швеции или пересуды норвежской аристократии. Кроме того, в письме VIII Леони д’Оне приводит французский перевод двух стихотворений Фредрика Берндсона, которые она якобы слышала в Лапландии, но на самом деле они были опубликованы в примечаниях к первому переводу «Калевалы» на французский язык, появившемуся в 1845 году. К моменту выхода книги Леон де Буане уже три года как лежал в могиле, поэтому «Путешествие» заканчивается горькой фразой: «Прощайте же, дорогой брат, до скорой встречи и навсегда».

Путешественница (хотя сама Леони предпочитала называть себя «путешественником») не остановилась на достигнутом и написала несколько романов: «Свадьба в провинции», «Месть», «Наследство маркиза д’Эльвиньи», сказки, а также пьесу «Джейн Осборн», которая с успехом шла в театре У Ворот Сен-Мартен. В этих произведениях говорилось о наболевшем: героинями романов, анализировавших женскую психологию, становились матери, у которых отобрали детей, жены, преданные бессовестными мужьями, женщины, подвергающиеся унижениям и насилию.

Как ни странно, успех ничуть не изменил ее незавидного положения: одинокая женщина без мужа с трудом сводила концы с концами и часто была вынуждена просить денег у Гюго, хотя их роман уже завершился. Жюльетта Друэ последовала за ним в изгнание на остров Гернси, где Гюго снял для нее дом поблизости от жилища своей семьи.

В это время (1858-1859) Биар отправился в Бразилию: провел около года в Рио-де-Жанейро, работая при дворе императора Педру II, и совершал вылазки внутрь страны, а также в Амазонию: ради этой поездки от отказался от приглашения преподавать в столичной Академии Художеств. В Европу он вернулся через Северную Америку, после чего выставил в Салонах несколько картин, посвященных борьбе за отмену рабства и вдохновленных его путешествиями. В 1862 году вышла его книга «Два года в Бразилии», иллюстрированная 180 гравюрами.

Виктор Гюго отказался воспользоваться амнистией политическим узникам, объявленной Наполеоном III в 1859 году: не хотел принимать милостей от «узурпатора», решившего «простить своих жертв». Он продолжал «брак втроем»: 22 декабря 1864 года Жюльетта Друэ получила приглашение от Адель Гюго на рождественский праздник, который они с мужем устраивали для бедных детей, тем самым словно признав «законность» их связи. Адель умерла в августе 1868 года, и Жюльетта официально заняла ее место.

А Леони д’Оне в январе 1870 года поселилась в небольшой квартирке на последнем этаже дома 182 по улице Риволи. В том же году началась война с Пруссией, и в сентябре Франция потерпела сокрушительное поражение под Седаном. Только тогда Гюго вернулся в Париж, ожидая, что французы предложат ему стать диктатором. Парижане в самом деле устроили ему восторженный прием, и писатель активно участвовал в обороне осажденной столицы. Но в марте следующего года ему пришлось снова уехать в Брюссель – по делам наследства своего сына Шарля; оттуда он следил за борьбой и поражением Парижской Коммуны. После возвращения его политическая деятельность уже не была успешной: к Гюго прочно пристал ярлык «радикала».

Леони д’Оне скончалась в бедности в 1879 году, после затяжной болезни. Сын Жорж похоронил ее на маленьком кладбище Виль- д’Авре под Парижем. Ей еще не исполнилось 59 лет. Бывший муж пережил ее на три года и отошел в мир иной в солидном 82-летнем возрасте. После 1870 года его творчество уже не пользовалось спросом. Виктор Гюго умер в 1885 году. Его похоронили в Пантеоне.